Эхо вины - Страница 64

Но ведь Вирджиния умная женщина! И как она позволяет относиться к себе так потребительски?!

Фредерик мог только предполагать, насколько одиноко чувствует себя его жена, ведь не все свои переживания она выносила наружу. Да, мрачноватый Ферндейл Хаус не лучшее место для молодой женщины, чей муж постоянно отсутствует. Однако она сама захотела так жить. Только в этом месте и нигде больше. Едва ли не на коленях она умоляла его переехать туда вместе с нею, утверждая, что влюбилась в этот дом с первого взгляда и как раз его мрачность привлекает ее больше всего на свете.

Как он мог противостоять ей? Какие разумные доводы стоило бы привести, чтобы выбить у нее из головы эту идею? Этого Фредерик не знал.

А теперь получается, что она рада любой живой душе, пусть даже наглому тунеядцу, только бы не выть волком в одиночестве.

Ладно, что ни говори, пятничный выход – это действительно хорошее начинание. Если Вирджиния пересилит себя и хоть немного ощутит вкус к общественной жизни, тогда она, быть может, станет чаще приезжать в Лондон. Фредерик искренне считал, что это пойдет ей только на пользу.

Итак, они еще дважды побеседовали по телефону о том о сем, и в самом конце каждого разговора Фредерик обязательно говорил: «Как я рад, что ты приедешь!»

– Я тоже рада, – отвечала она.

И хотя это звучало не очень-то убедительно, но все-таки казалось, что она пытается примерить на себя новую роль по доброй воле.

Вирджиния рассказала мужу, что в Кингс-Линне нашли тело еще одного замученного ребенка.

– Уже во второй раз, Фредерик! Я уже начала задумываться, можно ли оставлять Ким одну именно в такой момент.

При этих словах у Фредерика душа ушла в пятки.

– Вирджиния! Конечно, все это ужасно, но ведь детей убивали всегда и везде, в любом городе, в любой стране. Если оглядываться на все неприятности, происходящие в жизни, то не получится и с места сдвинуться!

– В нашей местности детей убивали далеко не всегда, – парировала жена.

– Вирджиния, ты ведь знаешь, что Уолкеры жизнь готовы отдать за нашу дочку. Они с нее глаз спускать не будут!

– Да, но они уже люди не первой молодости…

– Но и не трясущиеся старцы! Послушай, я считаю, что Ким не сможет нормально развиваться, если ты будешь заставлять ее вечно держаться за твою юбку. Она так и вырастет у тебя инфантильным, запуганным существом, и шагу не сможет ступить без разрешения мамочки!

Фредерик услышал, как она вздыхает.

– Разве мое беспокойство такое уж неоправданное? – спросила она.

– Нет, я так не думаю. Но в данном случае ты нервничаешь зря. Поверь мне!

– Я приеду, Фредерик, – тихо сказала Вирджиния. – Я тебе обещала.

Конечно, мужу хотелось слышать в ее голосе чуточку больше энтузиазма, однако при имеющемся раскладе ему приходилось довольствоваться и тем, что жена вообще согласилась принести такую жертву.

Он налил себе хереса и расхаживал по квартире с бокалом в руках. Завтра в это время Вирджиния будет здесь. Они с ней усядутся вот на этот диван, выпьют по рюмочке и начнут обсуждать, где и как проведут вечер. Хорошо бы услышать от Вирджинии, что она наконец послала Натана Мура ко всем чертям. После всех разговоров жена наденет свое новое великолепное платье и они пойдут вдвоем в ресторан, а затем потанцуют в ночном клубе. Фредерик специально оставил завтрашний вечер свободным и не назначил на него каких-либо дел.

На одной из книжных полок стояла их свадебная фотография в рамке. Фредерик на этом фото просто сиял от счастья. Вирджиния выглядела, как всегда, несколько меланхоличной, однако на ее губах тоже наметилась улыбка, пусть и немного вымученная. Нет, она не была несчастна, однако по ней нельзя было сказать, что свадьба с любимым человеком делает ее особенно счастливой. На свадебных фото Вирджиния была такой, как всегда, – ни веселой, ни грустной. Скорее, равнодушной – к своему торжественному событию, ко всему, что происходит вокруг, – замкнутой в себе, бесконечно рефлексирующей. Эти особенности ее характера сильно беспокоили Фредерика, и вместе с тем они были частью ее привлекательности, ее шарма. Задумчивость, молчаливость, легкая отрешенность – именно это импонировало Фредерику в женском характере больше всего.

Те, кто был знаком с мистером Квентином, ни за что не назвал бы его застенчивым человеком. Но он-то знал, что именно таким он и был в отношениях с женщинами. Если дамы вели себя слишком вызывающе, любвеобильно, кокетливо, были чрезмерно бойкими или кричаще сексапильными, то он пугался, замыкался в себе и чувствовал себя крайне неуверенно. С Вирджинией же все было совершенно по-другому. Когда они познакомились, она полностью отвечала всем его требовательным запросам: красивая, умная, образованная, сдержанная, с налетом некоторой меланхолии, которая придавала ему уверенности и позволяла считать себя ее защитником, настоящим мужчиной. Наверное, рассматривать семью с этих позиций было несколько старомодно, однако Фредерик считал, что далеко не все старомодное потеряло свою актуальность.

Конечно, мистер Квентин, как умный человек, понимал, что за все надо платить. Замкнутость Вирджинии выливалась в ее страх перед окружающим миром. Наверное, она была не способна стать полноценной спутницей жизни амбициозного политика. Он знал, что необходимость присутствия на протокольном мероприятии очень напрягает его жену и заставляет ее чувствовать себя несчастной. Однако она идет на это, потому что любит его.

Внезапно, глядя на фото, Фредерик почувствовал себя виноватым в том, что он, возможно, слишком сильно надавил на нее.