Эхо вины - Страница 146

146

– Я… я ничего такого не сделал, – запинаясь, выговорил тот.

– Где Ким Квентин? – спросила Стелла.

– Не знаю.

– В субботу шестого сентября, то есть позавчера, ты возвращался домой из Плимута, – произнес Бейкер. – Ты доставлял туда груз, не так ли?

– Да, я был в Плимуте! – ухватился за эти слова Джек. – У меня есть свидетели! Я назову вам целую кучу…

– Меня это не интересует, – перебил его Бейкер. – О том, что ты был в Плимуте, нам досконально известно. Сомнения у меня только в одном: в какое время ты выехал оттуда. Домой ты приехал поздновато…

– Что же я должен был гнать, как ненормальный? Светофоры, пробки…

– Слишком большой пробки в тот день на трассе не было, – заметила Стелла. – Никаких крупных аварий. Однако вы тащились домой так долго, что можно было съездить в Плимут не один раз!

– Я попал в час пик! Черт побери, ведь вы прекрасно знаете, что это такое! Продвигаешься по сантиметру, в час по чайной ложке, в хвосте бесконечной вереницы машин! В чем я провинился? В том, что слишком долго добирался из Плимута в Кингс-Линн? Ну, знаете… Я устал как собака, так вымотался, что съехал с трассы на стоянку для отдыха, залез в спальник и придавил пару часов в машине. Вот и все! Я не хотел уснуть прямо за рулем. Но, видимо, спать – это уже преступление! Хотел как лучше…

Его голос приобрел жалобные нотки.

– Хочешь, я скажу тебе, как все было на самом деле? – прищурился Бейкер, уже не пытаясь скрывать презрение. – Когда тебе позвонила жена и спросила, не можешь ли ты забрать Ким из школы, ты находился довольно близко к Кингс-Линну. Скорее всего, ты уже подъезжал к городу, однако заявил, что не успеешь забрать девочку ни при каком раскладе. Но затем ты передумал и поехал прямиком в школу.

– Нет, – помотал головой Уолкер, теребя галстук.

– Добраться до школы тебе было гораздо быстрее и легче, чем твоей жене, да еще в таком болезненном состоянии, в каком она была тогда. Ким стояла у ворот и ждала. У нас есть несколько свидетелей, которые подтверждают это. Провернуть это дельце тебе было раз плюнуть. Ким знала тебя и полностью доверяла, поэтому она нисколько не удивилась, увидев, что за ней приехал именно ты. Безо всякого страха она села к тебе в машину.

– Абсурд, – бормотал Джек, багровея и полностью развязывая узел галстука. – Полнейший абсурд!

– И что же произошло потом? – Бейкер понизил голос настолько, что даже Стелла вынуждена была прислушиваться. – Что было потом, Уолкер? Вы сидели вдвоем в кабине грузовика. Ты и маленькая беззащитная девочка. Рядышком. Ким была мокрая от дождя. Наверное, это усилило аромат ее кожи, ее волос… Она болтала, смеялась… Что происходило внутри тебя, Джек? Тебе так хотелось вдохнуть ее запах, прикоснуться к нежному невинному тельцу… Ты сидел в нескольких сантиметрах от нее, и вдруг…

– Нет! – затравленно выкрикнул Джек, срывая с себя ленту галстука. – Нет! – вопил он. – Нет! Только не Ким! Я не трогал Ким! Клянусь вам! Я не трогал ее! Нет!

И тут он упал грудью на стол, зарылся лицом в ладони, и его широкие плечи задрожали.

Пожилой водитель Джек Уолкер плакал, словно малое дитя.

3

По шоссе мчалась вереница полицейских автомобилей. За рулем первого из них сидела Стелла, рядом с ней – Бейкер.

– Я вожу быстрее, – сказала она несколько минут назад, забирая у него ключи от машины. – Ты не такой отчаянный гонщик, как я.

И в самом деле она гнала так, что другие с трудом поспевали за ней. На ней были темные очки, и лицо ее выражало ледяную решимость.

После того как Джек Уолкер потерял самообладание, им было не так уж трудно вытянуть из него признание в убийстве Сары и Рейчел. Также он признался в том, что пытался заманить в ловушку Дженни Браун. Но получить от него какую-то внятную информацию о Ким оказалось невероятно трудно. Он не хотел толком отвечать на вопросы о ней, бормотал что-то невнятное, то и дело всхлипывая и срываясь в истерику.

– Я любил ее! Я все-таки ее любил! Я бы никогда пальцем ее не тронул! Никогда! Ни за что!

– Из школы ее забрал ты?

– Да.

– И посадил в свою машину?

– Да.

– И куда ты ее отвез, Уолкер? Куда?

– Я ничего ей не сделал!

– Где она?

– Она была моя куколка… моя принцесса… Я не мог сделать ей больно!

– Где она, Уолкер, черт побери?!

– Я ничего не мог с собой поделать! Это выше моих сил… Я этого не хотел. Верьте мне… Я не хотел детям ничего плохого. Я хотел… я жалел…

– О чем?

– Что я вообще появился на свет! – вырвалось у Джека, и он опять зашелся в истерике. Допрашивать его в такие минуты было невозможно.

С трудом успокоившись, он стал рассказывать о своей жизни, долго и путано. Бейкер видел, что, получив возможность исповедоваться, Уолкер почувствовал громадное облегчение. Джек сбивчиво говорил о своей ориентации, в деталях описывал убийства обеих девочек. Ему страстно хотелось выговориться, чтобы груз вины давил на него не так сильно. Бейкер мог бы заполучить от него безукоризненные признания, которые давали ответ на все возможные вопросы следствия. Уолкер мог бы говорить часами, повествуя о своем детстве и юности, что прошли в простой семье, которая внешне казалась вполне нормальной, но внутри прогнила до основания. Он подробно рассказал бы о том, как в нем проснулись эти низменные наклонности и как он пытался побороть их, но те оказались сильнее.

– Я не хотел убивать девочек! Поверьте мне! Я не хотел, не хотел! Но я… сделал с ними… это самое, и я боялся, что… Боже мой, они бы выдали меня, я загремел бы в тюрягу… Я так боялся…

Многое мог бы узнать в эти минуты Бейкер, но пока оставался хоть малейший шанс на то, что Ким Квентин еще жива, он не мог позволить себе сидеть вот так, развесив уши. Любыми способами ему нужно было вытянуть из Уолкера признание о том, где тот спрятал Ким. Именно это хотел узнать следователь в первую очередь, а уж потом – подробности жизненного пути Уолкера и его мерзких деяний. Бейкеру глубоко противны были оправдания, которые лепетал этот двуногий, но тем не менее офицер отчасти понимал, какое отчаяние сейчас царит у того в душе.

146